- Мы не шпилимся! – прошипела я и, подумав, воззрилась на него с небывалой наглостью. – Мы спим с ним.

- Чего?! – округлил глаза Шуга, ахнув. Я стукнула его, шикнув «тише!». Он послушался: - Чего?

- Что слышал. Он меня греет, потому что мне холодно. И больше ничего.

- И даже не раздеваетесь? – не веря слуху, проморгался Юнги.

- Нет.

- А почему меня не попросила тебя погреть? – затеплилось расстройство в его выражении.

- Тебя? – я задумалась, признаваться ли в том, что влюблена, или обреку себя на подначивания и смешки все оставшиеся две недели. Лучше отшучусь сразу. – Боюсь твоего сахарного конца. Вдруг он опасный?

- Мой-то? – ошибочно чуть не обиделся Шуга, но пораскинув мозгами пришел к выводу, что для мужчины это скорее комплимент и приосанился. – Да тут у всех, можно сказать, не обезвреженные… а с Лео что… что-то не так?

- Всё с ним в порядке, - брякнула я, тотчас поняв, что выдала знание более глубокое, чем пролеживание рядом подразумевало бы.

- Ага, то есть, шалим понемногу? – расплылся Юнги. – Ладно, я его даже зауважал сильнее…

- Чего вы там шепчетесь? – окликнул нас Рэпмон.

- Ничего… спорим о том, класть ли корицу, - выкрутилась я, поглядывая на товарища, заговорщически замолкшего.

- Нет, корица с тыквой не сочетается, - деловито покачал головой Ви. Улыбнувшись, я вернулась к выпечке.

Покоя мне не давало последнее здесь, пожалуй, дело. Я не могла уйти не удостоверившись, что адепты будут дружны между собой, не будет склок, драк, стычек, агрессии со стороны Сандо. Входя на ужин, все спотыкались будто о растянутую леску, рассматривая наш праздничный антураж. Дженисси по старой привычке перекрестился, отшатнувшись от свисающих страшилок. Смешение всех религий, умозрений и воспитаний сошлись на ста квадратных метрах. На них прошла большая часть двух моих последних месяцев…

- Это что такое? – сдвинул брови Хан. Поскольку мне тут не жить, я смело взяла удар на себя:

- Мы решили немного развеяться после праведных трудов. Просто украсили зал.

- Ты же знаешь, что этого праздника в буддизме не существует? – я кивнула. Поняв, что не отступлюсь, или не желая спорить с женщиной, мастер Хан опустил плечи и пошел за учительский столик: - Я тебя отправлю на исправления в какой-нибудь другой монастырь. Построже.

- В женский, - засмеялся Сандо, пройдя до скамьи и усаживаясь, глядя мне в глаза. Все, кто не знал, кто такая Хо, одобряюще развеселились.

- Пусть меня туда с собой возьмёт, в женский-то, - плотоядно прищурился Хансоль. – Я с удовольствием перевоспитаюсь в окружении прекрасных дам.

- Прекрасные? В монастыре? – прыснул Джеро. – Будь они прекрасные, они бы туда не ушли, поверь мне, - Хансоль бросил быстрый взгляд на меня. Да-да, всё правильно, прекрасные в монастырь не уходят. Даже мужской. Будь я красива, нашла бы парня вне стен и не побежала бы за целовальщиком сломя голову на гору.

- Решение уйти от мира принимается по внутренним убеждениям, - сказал Хансоль твердо. – Не имеет значения, как выглядит человек… или ты у нас урод? – поставил он в тупик товарища. Джеро задумался. Он всегда и до сих пор считал себя природным явлением высшего класса. Дай в его руки теорию эволюции, он бы причислил себя к произошедшим от Аполлона, а других от обезьян. Рассуждая, многие люди приписывают кому-то качества, которые говорят против самого говорящего, но редко кто это замечает.

- Бывают и исключения, - вынуждено согласился парень.

- И если где-то в монастырях скрываются красивые женщины, - поднял указательный палец Рэпмон. – Их оттуда надо украсть. Чего добру пропадать? – на этих его словах в трапезную вошел Лео, не особенно придавая значения декорациям, но замечая их мимолетными взглядами. Да, добру в застенках пропадать не пристало. Вот это вот надо красть и утаскивать отсюда. Осталось недолго. Но, к сожалению, не получится поместить этот шедевр ни в музей, ни в частную коллекцию. Он будет свободен и не променяет обязательства перед человечеством на какой-нибудь узкоспециализированный, единичный долг, вроде супружеского.

- Давайте есть? – угомонил всех мастер Хан и сел. – Приятного аппетита.

Придержав Сандо за рукав, я не дала ему выйти из зала. Он вопросительно мотнул подбородком.

- Мы с ребятами хотим ночью собраться, поболтать, «отметить» поеданием вкусностей несуществующее торжество, не хочешь с нами?

- Я? – хмыкнул он. Я активно закивала. – Ты смеёшься? Что мне с вами делать?

- Дружить? – приподняла я брови, и лоб Сандо украсился двумя складками удивления.

- Дружить? – повторил он. – С вами? Ты считаешь, что у нас найдутся общие темы?

- И Кидо с собой возьми, - не ответила я на его вопрос. А потом нашлась, что следует сказать: - Мы все люди, все живем в одинаковых условиях. У всех – хорошо, у всех, кроме меня, - за спиной есть драмы и переживания. Почему же мы разные? У нас всё общее, а поскольку частное иметь монахам запрещено, выходит, что принадлежит им только что-то вечное, темы их должны волновать высокие, духовные, божественные. А они для всех одинаковы.

- Ты прекрасно знаешь, какая тема меня волнует. Единственная, - посмурнел он. Я отодвинула его с прохода в угол, чтобы не мешать выходить другим и пошептаться незаметно.

- Ты собираешься сбежать отсюда однажды, да, но… тебе не нужно будет этого делать, - Сандо ошарашено воззрился на меня, скрестив руки на груди. – Да, это так. Я не должна тебе говорить, но убедилась, что ты честный парень, который не предаст, не проболтается и не выдаст, - его изумление ещё усилилось. – Тебе не нужно бежать отсюда, потому что через некоторое время тебя так и так выпустят. По всем правилам монастыря. – Запрет на эту информацию относился к тем, кто должен был уверовать в своё окончательное пребывание здесь, чтобы перестали ставить цели, средством которых было бы самосовершенствование. Самосовершенствование должно было быть самоцелью, но с Сандо это не сработает даже через пять, через десять лет. Поэтому я подумала и определилась, с кем могу поделиться тайной. – После достижения первого тана монахи уходят отсюда… - я задвинула его в угол ещё сильнее. В столовой задержались Чимин и Чонгук, заговорившиеся о чем-то за столиком, и Шуга с Ви, вставшие рядом с ними. – Они… становятся кем-то. Поступают в какие-то правительственные спецотряды – не знаю! Джин узнал об этом и его выгнали, потому что монахом запрещено знать о том, что они не навсегда здесь. А ты себя и без этого не рассматриваешь, как постояльца на век, - Сандо глубоко переваривал поступившие известия.

- И… к чему ты это сейчас говоришь?

- К тому, что ты уйдешь отсюда не один, - я обернулась, осторожно указав на друзей. – Они все рано или поздно окажутся вне стен Тигриного лога. Все будут выполнять задания, станут воинами. Только задания эти будут не по собственному почину, не то, что им захочется делать, а то, что прикажут. Посмотри на них, Сандо. Многие не так умелы, не так сильны духом, как ты. Но они твои братья… им нужно будет крепкое плечо, им нужна будет поддержка. Может быть, они и не нужны будут тебе, но ты им будешь нужен. Более опытный товарищ. Возможно, наставник.