- Не правда! – возмутилась я. – Дело же не во мне, а в ребятах – всех вас!

- А что мы? Мне с тобой тут гораздо лучше. Спроси Шугу и Ви, уверен, они скажут то же. – и спрашивать не надо, они мне уже говорили. – Ты с чего-то вздумала разделить совершенно все тяготы, но, поскольку на тебя не обрушилась вселенская тоска, то подумала, что не вписываешься в наш контингент? Ты всё ещё хочешь пострадать за правое дело?

- Возможно. Может быть, тогда бы я ощутила себя здесь гармонирующей и сочетающейся деталью, - уже мало что соображая повела я плечами.

- Ты хочешь страдать, как мы? Хорошо, я могу это устроить, - вдруг оживился Джин. Меня это даже немного напугало. Он взял у меня из рук книжку и отложил на столик. – Всё ещё хочешь?

- Что ты собираешься сделать? – насторожилась я.

- Ты мне не доверяешь? – хитро заиграл его взгляд.

- Я всего-то хочу узнать, что ты замыслил.

- Страдания, равные нашим. Исполняю твоё желание, - Джин потянул за одеяло. – Убери. Как тебе легче будет их принять, стоя или лёжа?

- Сидя? – предположила я и свесила ноги. – Но в чем суть?

- Суть в том, - молодой человек подсел ко мне, оказавшись рядом. – Что самой главной мукой большинства является отсутствие женщин. Отсутствие женщин – это неудовлетворенность. Неудовлетворенность – это дикое вожделение, без возможности его утолить. Ты когда-нибудь испытывала подобное? – я открыла было рот. – Конечно же, нет. Невинные девушки потому и невинны, что не испытывали предела искушений.

- И… - шумно задышав, потому что Джин плавным движением убрал локон мне за ухо, задев висок, я сжалась. – Ты хочешь искусить меня? По-моему, я говорила тебе, что лучше не стоит, поскольку я могу захотеть чего-нибудь не того.

- А мне это и нужно, - прошептал Джин рядом с моей щекой и его слова забрались в мою ушную раковину. – Только ты будешь, как и мы. Сама держать себя в руках. Сдерживаться. Бесконечно сдерживаться, Хо, как бы сильно не хотелось, - положив ладонь мне на колено, он провел ею вверх, до сгиба, и поднял на бедренную косточку, выпиравшую из-за моей задержавшейся подростковой худобы сквозь штаны. – Ты не думай, - продолжал он говорить не мне, а в меня, своим приглушившимся голосом, - Что раз мы несчастные, то безгрешные… неопытных среди нас не так много… я старше тебя настолько, что мои действия можно назвать растлением, а не соблазнением…

- Всего-то лет пять, - задрожала я, чувствуя, как его рука зашла под рубашку и коснулась моей спины. – Джин, но ты ведь ничего не сделаешь, правда?

- Ничего. Мне нельзя. – провел он носом по моей шее и мне стало трудно дышать. – Тебе же кажется, что если человек страдает, то всё – надо ему мир под ноги положить. А ты не думала, что даже страдающий может заставить страдать других? Хотя бы тем, что не умеет справиться со своей болью. А это слабость. А слабость не заслуживает жалости, если она добровольная. Упасть и ныть может всякий, чтобы требовать себе всю жизнь снисхождения… но я ухожу от темы, не так ли? – Одной рукой он выводил круги вдоль моего позвоночника. Я выгнулась, и в то же время он положил теперь другую руку на моё колено. Мышцы ног превратились в натянутые бельевые веревки. Выпростав кисть из-под рубашки, Джин провел кончиками пальцев по линии роста волос, ниже, слегка потянул за воротничок и, отведя его, коснулся кожи под ключицей. Его губы не отводились от моего профиля, так, что его дыхание щекотало и щекотало ухо. Но это что-то иное, не щекотка. Оно отдаётся по всему телу, но обладает другим эффектом. Мне не хочется смеяться. Мне хочется дрожать и съёживаться в клубок, так, чтобы мурашки, забегавшие по телу, нашли себе стойло и успокоились. – Я ведь не делаю ничего, что не позволено. Даже если бы ты была моим монастырским братом, я бы мог размять тебе плечи после тренировки. Я бы мог сделать тебе расслабляющий массаж… Я не касаюсь тебя губами и там, где не положено касаться, - Джин перевел ладонь с колена на живот, чуть надавив. – Не думаю, что если бы мы были за стеной, я бы оставил руку здесь, а не ниже.

- Подозреваю, за стеной ты вёл себя вообще не так, как здесь, со мной, - боялась я посмотреть на него, чтобы первой не спровоцировать поцелуй. Ведь его губы всё ещё около щеки.

- Я вёл себя не совсем так с девушками. Но в целом я не актёр, чтобы менять лица.

- Я бы хотела узнать, как ты обходился с ними… поил их вином, чтобы они расслабились? – вздрогнула я от того, что его пальцы на сантиметр забрались под пояс пижамных штанов сзади и тронули копчик.

- Специально я никого не спаивал, чтобы развести на что-то. Бывало, выпивали за что-нибудь, - Джин выставил два пальца ножками и побрел ими по пуговицам рубашки, вверх. – Но тебя бы я поить не стал точно. Не в первый раз. Чтобы ты нетрезво восприняла происходящее? Нет, такие моменты надо чувствовать полностью. Отсюда, - он остановился под левой грудью, подогнув один палец, и ткнул на сердце. – Досюда, - рука резко опустилась и, не соприкоснувшись, указала мне между ног. Мне показалось, что у меня даже пятки поджариваются. Я попыталась отодвинуться, но Джин, поймав меня за плечи, уложил на спину, на постель. Я ойкнула, а он навис надо мной. Совсем близко. Такой надежный и одновременно опасный. Или всё-таки только опасный? Его глаза блестели так, как блестели они у тигра, вышедшего из кустов. – Очень жаль, что запрещены даже поцелуи… - Джин скользнул щекой по щеке, издав перемешанный со стоном вздох. Стон впился мне прямо между ребер, под диафрагму, в солнечное сплетение. Отдался везде. – Ты бы хотела попробовать это? – я загнано покосилась на него. – Со мной, - уточнил он. Я сглотнула слюну. – Я про поцелуй, Хо.

- Я… я… у меня путаются мысли! – уперлась я ему в плечи, попытавшись снять с себя. Но он и не лежал на мне. Он держался на руках в позе отжимающегося.

- Это хорошо. Значит, мы на верном пути, - произнеся это, Джин опустил свои бедра на мои. – Во время спаррингов всякое ведь бывает. В какие узлы только не заплетешься… - он пошевелил устами по уху: - Давай попробуем финальный трюк? – я непонимающе воззрилась на него. Удерживаясь на одной руке, Джин провел второй по моему боку и положил её на бедро. – Разведи ноги.

- Что?! – подпрыгнула бы я, если бы не мешало его тело.

- Эй, эй! – усмехнулся Джин моей панике. – Мы оба одеты. Чего ты боишься? Представь, что ты выполняешь захват. Не бойся, я ничего не сделаю, - он вернул руку вверх. – Видишь? Никуда не заберусь.

- Л-ладно… - приказала я своим нервам распуститься и, ослабив ноги, чуть развела их. Джин, одним коленом, расставив их шире, после моего небольшого сопротивления, примкнул бедрами ещё теснее и ниже. Почувствовав сквозь свои пижамные штаны и его тобок кое-что очень подозрительное и твердое, я опустила взгляд вниз, но наши груди почти смыкались и сквозь них ничего не было видно. Парень сделал мягкое движение вверх вниз, как бы скользя по мне, покачиваясь. Повторил его. Во мне запылал пожар. Если существовали какие-то рецепторы на моём теле, то они увеличились в два раза и заискрились. Внизу живота образовывались скручивающие позывы, отголоски которых шли по ногам. – Джин… - он посмотрел мне в глаза, такой близкий, такой умелый, такой порочный в эту минуту, что страх девственницы казался крохотным спутником огромного светила под названием «страсть», и она затмевала остальное. – Джин, пожалуйста, не продолжай, - проскулила я под ним.